19 декабря исполняется 100 лет со дня рождения Генерального секретаря ЦК КПСС, маршала Советского Союза Леонида Ильича Брежнева. Историки обычно называют время пребывания его у власти периодом "застоя", а простые люди склонны апеллировать к чувствам, называя эпоху брежневской ресталинизации далеко не самыми худшими годами своей жизни.
"Комсомольская правда" приурочила к юбилею Брежнева социологический опрос. 61% опрошенных посчитал годы застоя благополучным временем для страны. Даже молодое поколение, которое участвовало в опросе и помнит эту эпоху больше по анекдотам и рассказам родителей, признало то время "золотым веком". Иначе считают лишь 17% россиян. Однако вернуть сейчас застой пожелала только треть россиян. 42% россиян от возможности путешествия в прошлое отказались.
Считается, что по своим человеческим качествам Брежнев был добрым, даже сентиментальным и простоватым человеком, не лишенным человеческих слабостей. Охота, рыбалка, автомобили - вот круг увлечений генсека, благодаря которым даже государственные дела он привык вершить в неформальной обстановке.
Однако при нем нужно было соблюдать неписаные правила игры. Несоблюдение последних заканчивалось лагерями для не слишком резонансных фигур, высылкой из страны - для резонансных, вводом танков - для взбунтовавшихся стран-сателлитов.
Экономика брежневской эпохи - это экономика дефицита, равенства в нищете. И одновременно - неравенства в развитии регионов огромной страны по принципу "Москва и вся остальная Россия", размышляет на полосе РИА "Новости" журналист Андрей Колесников.
Брежнев искренне считал, что никакие реформы стране не нужны, поэтому к 1968 году экономическая реформа Косыгина тихо заглохла. Любопытно, что в это же время наступает эпоха политических заморозков (оккупация Чехословакии; процессы над диссидентами; попытки ресталинизации; идеологическая атака на журнал Александра Твардовского "Новый мир" - рупор интеллигенции).
Восьмая пятилетка стала последней, показавшей реальный рост экономики (завершилась в 1970 году). Преждевременному развалу советской экономики мешала лишь нефть Самотлора. Страна погрузилась в наркотический дурман нефтедолларов - эпоху маразма власти и двоемыслия народа, застоя и геронтократии.
При всей своей простоватости и нелюбви к переменам Брежнев интуитивно догадывался, каким именно образом можно было объединить "новую историческую общность - советский народ". Таким главным нематериальным активом единения стала память о войне - священная, непререкаемая, со своей, отлитой в бронзе, мифологией.
Первое, что сделал Брежнев, придя к власти - превратил в 1965 году День Победы, 9 мая, в выходной день, в главный праздник страны, замешенный не столько на официальном марксизме, сколько на патриотизме. Леонид Ильич знал правду о войне, но сознательно предпочитал правде мифологию, целый сериал легенд. В 1967 году писатель-фронтовик Константин Симонов пожаловался генеральному секретарю на то, что цензура не пропускает в печать его военные дневники. В ответ Брежнев лишь попенял писателю: "Кому нужна твоя правда? Рано еще".
До тех пор, пока в середине 1970-х Брежнев не превратился в немощного старика, сопровождаемого повсюду реаниматологами, он умело удерживал строгий баланс аппаратных, политических и идеологических интересов. Группировку "железного Шурика", влиятельного бывшего главы КГБ Александра Шелепина, считавшего Брежнева переходной технической фигурой, он уничтожил быстро и безжалостно, вольно или невольно не дав начать процесс ресталинизации.
Большинство же помнит Брежнева как большого почитателя быстрой езды, сигарет "Новость" с белым фильтром, а также охоты на кабанов и представительниц слабого пола, страсть как любившего награды-побрякушки и к концу жизни плохо артикулировавшего после инфарктов и инсультов, заключает Андрей Колесников.