Экранизация злобного, опубликованного в 1961 году романа Ричарда Йетса «Улица Революционеров» выполнена Сэмом Мендесом с мастерством чучельника. Нельзя сказать, что история от этого проигрывает — скорее, выруливает в несколько другом направлении, чем то, что предусмотрено сценарием. Из хроники взаимной ненависти двух людей, винящих друг друга в кризисе среднего возраста, Мендес вытащил чеховскую составляющую — не такую уж и большую, зато идеально подходящую его театральному бэкграунду и умению заливать людей в золотистый парафин. Все эти страстные «В Париж! Буду работать!» сочетаются с намеренной имитацией жизни и звенящей пустотой, вставшей между всеми героями фильма. Слова падают монологами. Каждый думает о своем и по-своему прав. Общение затруднено. Ковер идеально пропылесосен. Так сюжет сводится к лежащей на поверхности схеме фатальной «несбычи мечт», которая найдет отклик в сердце ну каждого второго, если не каждого. Это просто, как мюзикл, только без музыки, хоть и с намеком на хореографию: спешащий на работу мистер Уиллер проходит здесь через слаженный кордебалет шляп и портфелей, которые, кажется, вот-вот повернутся и выбьют чечетку.
У Мендеса виноватым выглядит герой Ди Каприо — лишенный романтики осторожный парень, променявший дым богемных кафе на продвижение по службе, которую он якобы ненавидит. Об этом часто говорит и третий герой драмы, голос разума — безумный, отмеченный лоботомией математик (отличная роль Майкла Шеннона), с беспощадностью арифмометра разбивающий любые увертки вдруг испугавшихся перемен супругов. При этом в фильме полно указаний на то, что Фрэнк — талантливый парень (расслабившись ввиду предстоящего переезда, он пишет какой-то хулиганский отчет про учет и контроль — и тут же выходит в дамки), а Эйприл — просто курица, и только умное и одухотворенное лицо Кейт Уинслет дезориентирует зрителя. В начале она играет — и плохо — главную женскую роль в любительской постановке «Окаменевшего леса» — отсюда и фантазии о Париже (героиня «Леса» тоже мечтает о нем). Потом изменяет мужу с соседом (просто потому, что больше ни с кем не знакома). И, наконец, мечтает о тотальном обновлении. Эх, дура ты, дура — если начинать жизнь сначала, то он бы, может, и не женился!