Двадцатилетний Серега Заболотин — Болт из подмосковного Королева — впервые в жизни отправляется в отпуск за границу. Разумеется, в штат Гоа, где, по интернетовским слухам, на пляжах валяются фотомодели, в бамбуковых рощах по ночам грохочут транс-дискотеки: «ром, гашиш, разрывные экстези и нереальная кислота». Озверев от пляжной релаксации на буржуазно-гостиничном юге штата, он покупает экскурсию на север, во всем противоположный югу, — обитель бэкпэкеров-дикарей, поклонников транс-музыки и просто счастливых раздолбаев. Тем временем, где-то буквально через страницу, кипит и совершенно другая жизнь, вполне достойная голливудского триллера: нечистый на руку гоанский полицейский и его дружок, владелец ночного клуба, пытаются при посредничестве полячки-стриптизерши сбыть нигерийским дилерам два кило кокаина, а беременная от полицейского индийская красавица сирота при поддержке лучшей подружки освобождается от оков строгого воспитания своего консервативного дяди.
Генеральная сюжетная линия в «Гоа-синдроме» для этого пляжного парадиза не нова. Действительно, каждый второй гоанский долгожитель (к этой категории относит себя всякий, осмелившийся, подобно Болту, остаться на упомянутом курорте чуть дольше двух недель) не преминет изложить вам за столиком джус-центра или на циновке чай-мамы собственную версию Великого мифа о беженце с юга — а то и продемонстрирует собственно беженца, успешно осваивающего нехитрые науки кручения джойнтов и помыкания индийской прислугой. В отличие от упомянутых «долгожителей» тридцатилетний автор «Синдрома» — абориген с биографией: в Гоа с 2004-го, не покидает штат даже в сезон дождей, музицирует, фотографирует, за диджейские заслуги назван в индийской прессе русской сенсацией. Самое поразительное в его биографии, впрочем, сам факт появления большого романа, поскольку найти в себе силы написать что-то длинней почтовой открытки в Гоа положительно невозможно.
Есть у книги и другие плюсы, очевидные и для читателей, пока еще не знакомых с феноменом гоанской ленивости. Сухочев очень достоверно передает, как человеческое ощущение рая складывается — подобно синергическому Целому, что всегда больше суммы своих частей, — из простейших, в сущности, составляющих: десяток-другой закатов на берегу океана, плюс одна ночь танцев посреди бамбуковой рощи, плюс сотня восторженно преодоленных за рулем скутера километров, плюс глоток-другой из чьей-то бутылки с раствором экстези. Правдоподобия книге добавляет и обилие вполне реальных местных персонажей, появляющихся на страницах «Синдрома», многих из которых автор называет настоящими именами.
К финальным страницам герой романа вполне определяется с приоритетами: стратегический план бывшего продавца сантехники — долгая жизнь в субтропическом раю на земле; тактический — открыть в Северном Гоа шахматную школу. С местом и временем у романа тоже порядок. Буйство индийской природы и психоделического досуга местных жителей обставляют экзистенциальные похождения Болта поистине феерическими декорациями: уже лишь ради того чтобы увидеть рассвет после дождя таким, как его живописует Сухочев, можно, наплевав на комфорт, отправиться в Гоа прямо в разгар сезона муссонов. Да и время выбрано удачно — счет русским туристам, ежемесячно высаживающимся на раскаленный асфальт гоанского аэропорта Даболим, давно ведется на десятки тысяч. Впору говорить о сезонной миграции, и легендарная лекция серьезно следящего за метафизическими трендами Павла Пепперштейна «Почему русские ездят в Гоа?» (тоже, кстати, обещанная отдельной книжкой Ad Marginem) — последнее тому подтверждение.
Главная проблема романа в том, что ему, как и самой гоанской жизни, любая структурность будто бы ни к чему — она кажется чужеродной, навязанной извне и вообще только вредит. В детективной линии с кокаином так быстро запутываешься, что к середине книги возникает желание плюнуть на эти экспатские разборки, сосредоточившись на двух положительных героях, Болте и Лакшми. И по той же причине попытки автора оправдать название книги появлением через каждую главу новой трактовки слова «синдром» выглядят несколько искусственно, чтоб не сказать беспомощно. Но это, в сущности, мелочи — у близких «Синдрому» по духу американских психоделических манифестов 60-х бывали названия и похуже. И ничего, вошли в историю. А эволюция взглядов Болта, детально и с удовольствием смакуемая Сухочевым, запросто тянет на первый манифест народной психоделической революции: счастье есть, его не может не быть; оно здесь и сейчас, всего в семи часах лету, и чтобы окунуться в его воды, соленые от восторженных слез, тебе не нужно ничего, кроме открытости и желания. A propos, школы шахматной игры в Гоа, насколько известно автору этой заметки, до сих пор нет. И даже любопытно, сколько времени пройдет с момента выхода книги до ее появления? Идея-то ведь и в самом деле не худшая. Всяко приятней, чем унитазами торговать.
Георгий Мхеидзе